С печью он справился на удивление легко, видно, тяга была хорошая. Когда щепочки разгорелись, он подбросил в топку несколько толстых поленьев, посидел рядом на табурете, глядя на огонь; потом плотно прикрыл дверцу. Воздух в избушке очень быстро прогрелся, хотя стены были ещё промёрзшие. Ничего, будет следить за печкой и вовремя подкладывать дрова. Скоро можно будет снять куртку и ботинки.
Снег в ведре быстро таял и уменьшался в объёме. Данилов ещё пару раз выходил за ним на улицу. В результате, у него теперь было чуть меньше половины ведра воды. Он налил доверху чайник, поставил его туда, где самый жар. Потом осмотрел подаренный кусок мяса и решил сварить его завтра, а пока положил пакет на пол около входной двери, там оно не должно испортиться. Есть совершенно не хотелось. Хотелось дождаться, когда закипит чайник, заварить чаю побольше, выпить ещё один порошок и лечь.
Александр надеялся, что скоро ему станет лучше, но и весь следующий день он провёл в постели, то трясясь от озноба, то обливаясь потом. Изредка вставал к печке, следя, чтобы огонь не погас. Много спал, пил много чая. Голова болела, но кашель стал полегче, не такой изматывающий.
На третий день он понял, что идёт на поправку. За окном было ещё темно, но Саша чувствовал, что выспался. Температуры не было, от болезни осталась только слабость во всём теле. Хорошо, сегодня он ещё побудет здесь, сварит, наконец, чего-нибудь поесть. Может быть, нагреет воды и помоется. Может, даже устроит небольшую постирушку. Не хотелось бы прибыть в Академию грязным и в пропотевшей одежде.
Он пошурудил в печи кочергой и подбросил дровишек. Положил конину в кастрюлю, залил водой, посолил. Когда вода закипела, ложкой снял серую пену, передвинул ближе к краю, на слабый огонь. Теперь варево должно долго кипеть. Часа два-три точно, может и больше. Запах ему не очень понравился. Мясо не было испорченным, но сюда бы приправ каких-то добавить, или лука. Где-то у него в рюкзаке должны быть бульонные кубики… Есть это не хочется, но не пропадать же добру. Может, когда завтра пойдёт пешком, да в гору, аппетит появится.
Вдруг Саша услышал звуки снаружи. Кто-то ехал, не таясь. И звонил в колокольчик. Вот повозка остановилась, заскрипел снег под ногами. Он напрягся. Дверь закрыта на засов, может, затаиться… Не получится, из трубы дым, перед домом следов полно…
– Салам алейкум! – услышал Младший. Гость был уже на крыльце.
Каким еще аллейкам? Где деревья растут? Голова еще плохо соображала.
Вскочил. Отложил ружьё, но пристегнул кобуру. Вышел решительно, стараясь не показывать беспокойства.
На дорожке у хижины стояли сани. Большой рыдван на полозьях. На нем коробки и мешки. В сани запряжены две невысоких мохнатых лошадки. А может, пони.
На крыльце прямо перед ним стоит низенький человек-колобок в лохматой шапке.
– Салам алейкум, – повторил маленький немец. Голос у него был басовитый.
– Алейкум салам, – Младший знал, как надо приветствовать людей такой веры. Хоть и подозревал, что выговаривает неправильно, но ещё никто не обижался.
Германец был коренастый и смуглый, в полушубке из овчины, шапка его была вроде тех, что зимой носят татары и башкиры.
Нельзя выглядеть совсем безоружным и безобидным. Ещё одно правило торговых отношений с незнакомцами, которому научила Александра жизнь. Оружие должно быть на виду, но нежелательно хвататься за него и наставлять на оппонента. Тем более, у того тоже было ружьё за спиной.
– Куры, молоко, яйца? – спросил гость на ломаном немецком. Саша опешил. Теперь оккупант по закону жанра продолжит: «Партизанен – пуф-пуф! Шнель!». Замешательство длилось несколько секунд. Конечно, ассоциация с фильмами про войну была ложной. Его не собираются убивать и грабить. Это просто местный житель с турецкими, по-видимому, корнями; не очень чётко говорящий по-немецки. Везёт в Клаусталь продукцию своего хозяйства. Увидел, что в избушке кто-то есть и решил попытаться что-нибудь продать.
Гость изъяснялся на дойчском языке с таким сильным акцентом, что воспринимать его было трудно. Наверное, их община жила изолированно и ни с кем не смешивалась. Лингва-франкой, то есть инглишем, он, видимо, не владел. Поэтому старался общаться жестами.
Человек указал на свой товар, а потом на Александра. Интернациональный жест.
Интернациональный ответ – Младший поднял большой палец вверх. А то вдруг кивок неправильно интерпретируют? У некоторых народов он значит отрицание.
От курицы он не отказался бы. Ему вдруг остро захотелось куриного бульона. «Еврейский пенициллин» – называла это блюдо бабушка и обязательно варила, когда кто-то в семье заболевал. Она свято верила в его целебные свойства, и в детстве Саша имел возможность многократно в этом убедиться.
– Хау мэни? – вырвалось у Данилова, он спохватился и стал подбирать немецкие слова, но торговец оживился.
– Гуд! Спик инглиш!
Инглиш оказался у него не хуже, чем у Александра. Видимо, просто вначале тот не подумал, что странный болезненного вида путник в избушке может нормально изъясняться.
В итоге Саша купил жилистую курицу, пять яиц и замороженный кружок молока. Надо было бы поторговаться, но слабость не позволила это сделать, он мысленно махнул рукой и заплатил столько, сколько сказал турок. Не торгуясь.
Тот даже не смог скрыть удивления и разочарования. Обломал ему Саша удовольствие от сделки. Вот уж, действительно, Восток – дело тонкое… Улыбка на смуглом лице чуть поблёкла, но не исчезла.
Это был именно турок, а не сириец, и не индус. Да, оказалось, что их община живёт в этих горах обособленно, стараются сохранять свои обычаи. Возможно, они перебрались сюда в Войну. Может, у себя в Турции жили в похожих горах.
Младший за годы научился находить общий язык с разными людьми. Торговец выглядел дружелюбным. Особенно когда Саша правильно назвал имя турецкого президента перед Войной (вспомнил портрет в Уфе в отеле) и добавил «Гуд!». Тот расцвёл.
– Эх, великий был человек... – говорил он на английском довольно бойко, хоть и путая грамматику. – Всю Европу могли нагнуть. Жалко как. Надо было вместе с вы. И с Китай. Весь мир бы правили. Эх. Ты идешь в Клаусталь, рус?
Младший кивнул.
– Хорошо подумай, уважаемый. Ты знаешь, что там живет Шайтан? – произнёс торговец без тени усмешки. – Его слуги ездят в машинах, которые работают без бензин. Ещё они делают эти…. Смартформы и поклоняются богу, который живет в Машине. Говорят, раньше он запускал в небо корабли. Так что будь осторожен там. В общем, благослови тебя Аллах, путешественник.
Младший поблагодарил, и турок удалился. Отговаривать путника он не стал, стеганул лошадок, и сани покатились по покрытому десятисантиметровым слоем искрящегося новогоднего снега автобану. Позвякивание сбруи и колокольчика напомнило Младшему о счастливых моментах детства, создало праздничное настроение.
Вот такой вот «джингл-бенц».
Чужак в чужой стране вздохнул чему-то своему и занялся хозяйственными делами.
Конина кипела долго, но и курицу тоже пришлось варить часа три. Зато вкус куриного бульона показался божественным.
Поел. Полежал пару часов, чувствуя, как силы восстанавливаются. Похоже, от болезни ничего не осталось. Вряд это была та самая «русская простуда».
Младший тщательно собрал вещи, проверил оружие и свой внешний вид. Решил побриться.
Открыл карту на планшете. Осталось совсем немного и дорога предстоит ровная. Хорошо бы отлежаться ещё денек, но лучше не затягивать своё пребывание здесь. А то нагрянут ещё какие-нибудь «беженцы».
Утром можно трогаться. В место, где, по словам турка, живёт сам Дьявол. Люцифер.
Конечно, Данилов чувствовал волнение и до этого разговора. Но хотелось верить в то, что ожидаемые неприятности не сбываются.
*****
В горах было ощутимо холоднее и ветренее.
Не время любоваться пейзажами, но Младший всё замечал.
